Муж просил заразить его: 5 историй женщин, чьи партнеры узнали о ВИЧ
Современная жизнь людей с ВИЧ-статусом существенно отличается от реалий прошлых десятилетий. Тем не менее, разговоры о ВИЧ по-прежнему могут быть непростыми, особенно когда необходимо сообщить о своем положительном статусе потенциальному или уже постоянному партнеру.
Хотя в сегодняшнем обществе ВИЧ не обсуждается так часто в СМИ, как это было в период его массового распространения, эпидемия вируса все еще далека от завершения. По данным Всемирной организации здравоохранения, в 2020 году более полутора миллионов человек стали новыми носителями ВИЧ, и около 700 тысяч людей погибли от различных заболеваний, связанных с СПИДом.
Существующая антиретровирусная терапия позволяет тысячам ВИЧ-положительных людей вести полноценную жизнь, поскольку при соблюдении определенных условий они становятся абсолютно безопасными для окружающих.
К сожалению, общество недостаточно осведомлено о возможностях терапии, что приводит к стигматизации людей с ВИЧ на всех уровнях — от посещения медицинских учреждений до взаимодействия с близкими. В данной статье мы делимся историями женщин (Примечание: имена всех героинь изменены с их согласия), которые решились рассказать своим партнерам о положительном статусе, и добавляем комментарии психолога о реакциях их избранников.
Ольга
Я дважды была замужем. Мой первый муж оказался здоровым. О своем ВИЧ статусе я узнала, когда была беременна, примерно 20 лет назад. В то время об этой болезни было крайне мало информации, и терапия только начинала развиваться.
Когда я сообщила своему супругу о диагнозе, его реакция была неожиданной: он сказал, что ему это не важно, и мы больше не возвращались к этой теме, хотя прожили вместе несколько лет. Он и по сей день здоров.
С моим вторым мужем история сложилась иначе: мы встречались шесть месяцев, но я боялась рассказывать ему о своем статусе. В какой-то момент я поняла, что скрывать дальше не могу, и написала ему сообщение с признанием. Он сразу стал мне звонить, но я не отвечала, опасаясь его реакции. В конце концов, он написал: «Не бойся, возьми трубку, у меня тоже ВИЧ!»
Как выяснилось позже, он узнал о моем статусе еще до нашей встречи. Он почти никому не говорил об этом, кроме своих друзей, у которых временно жил. Друзья отнеслись к его новости с пониманием, были готовы продолжать совместное проживание, но он, заботясь о их безопасности, решил переехать. Позже он изучил информацию и понял, что антиретровирусная терапия позволяет блокировать вирус, а ВИЧ не передается при бытовых контактах. Это наглядный пример самостигматизации!
После переезда он снова сконтактировал со мной, продолжил общение и, по его словам, он стал воспринимать меня с большим уважением, когда я поделилась своей историей. С тех пор мы вместе.
Комментарий психолога Светланы Изамбаевой, основательницы благотворительного фонда:
Признаться в ВИЧ-статусе страшно, это риск быть отвергнутой, а также страх, что информация может быть использована против вас в трудные моменты отношений. Я сталкивалась с ситуациями, когда после развода мужчины пытались скомпрометировать своих ВИЧ-положительных женщин, указывая на их заболевание как на причину недееспособности. Доверие — это риск, но Ольга решилась на него, что подчеркивает ее внутреннюю силу.
Также важно отметить, что у ее второго мужа тоже был ВИЧ. Это еще раз напоминает нам, что среди инфицированных людей много тех, кто может даже не подозревать о своем диагнозе. Всегда стоит предохраняться с новыми половыми партнерами и предлагать провериться при возникновении серьезных отношений.
Я испытал только удивление, подумал: «Как же так!»
Александр, 42 года, фотограф, Нижний Новгород
Почти 11 лет назад у меня был незащищенный половой контакт с девушкой, носителем ВИЧ. Мы встречались, и в какой-то момент у нас не оказалось презервативов. Я спросил ее, согласна ли она на незащищенный секс, и получил положительный ответ.
Я не знал, что она ВИЧ-положительная. Позже выяснилось, что она знала о своем статусе три или четыре года, но не сочла нужным сообщить об этом мне. Я списываю ее поступок на юношескую глупость — ей было всего 21-22 года.
Через некоторое время я начал плохо себя чувствовать: поднималась высокая температура, а потом начался сильный конъюнктивит. В качестве предостережения я сдал анализы на ВИЧ и получил положительный результат.
На тот момент мы уже не встречались. Я связался с ней и спросил, не заболела ли она ВИЧ, и она призналась мне. Я был исключительно удивлен и думал: «Как это могло произойти?» Мне было 31 год, я был старше ее почти на 11 лет и понимал, что должен был задуматься о последствиях.
Я взял на себя ответственность за наше взаимодействие и не винил ее за произошедшее. Девушка призналась, что боялась сказать мне об этом. Я спросил, принимает ли она терапию, на что она ответила, что нет. Это вызвало у меня отцовские чувства, и я помог ей начать принимать лечение. Я решил, что, если не помогу ей, она будет продолжать заражать других людей.
Некоторое время мы продолжали поддерживать связь, но сейчас я не знаю, как сложилась ее жизнь.
ВИЧ не сильно изменил мою жизнь; она не разделилась на «до» и «после». Я всегда понимал, что без предохранения есть риск заражения, и, когда узнал о своем ВИЧ статусе, позвонил знакомому врачу. Он порекомендовал мне обратиться в СПИД-центр для назначения терапии.
В СПИД-центре меня поразил масштаб распространения вируса: я увидел большие очереди. В 2015 году мне выдали номер, который оказался примерно 18-тысячным — это первое число, которое мне присвоили как инфицированному в Нижегородской области. Позже я узнал, что на данный момент количество зарегистрированных случаев выросло уже до 28 тысяч.
То есть за шесть лет в области прибавилось 10 тысяч новых случаев, и это только в Нижнем Новгороде, где проживает всего три миллиона человек.
После получения диагноза я решил написать книгу о своих ощущениях и мыслях, связанных с ВИЧ. Я разослал её в различные издательства, но публикации не произошло. Тогда я начал записывать видеоролики о своём состоянии, чтобы рассказать о ВИЧ своим друзьям, и выкладывал их на YouTube.
Сейчас я в отношениях уже десять месяцев, принимаю терапию и не использую средства защиты: я абсолютно безопасен для своей партнерши.
С ВИЧ можно рожать детей и жить полноценной жизнью
Анастасия, 29 лет, фрилансер, Санкт-Петербург
Я заразилась ВИЧ, когда мне было 20 лет, от моего постоянного партнера. Это произошло девять лет назад в Мурманске. Мы с молодым человеком были верны друг другу, и наши отношения были хорошими. В один из моментов у него увеличились лимфоузлы, и врач посоветовал ему, на всякий случай, сдать анализы на ВИЧ. Результаты оказались положительными: он уже три года носил вирус. Я тоже сдала анализы и, к счастью, обнаружила, что на тот момент он меня еще не заразил, хотя у нас был незащищенный секс.
После этого я обратилась в мурманский СПИД-центр. Там меня приняла врач-эпидемиолог, пожилая женщина, которая рекомендовала мне мыть за партнером унитаз с хлоркой, прежде чем сесть на него, и спать отдельно во время менструации. У меня не было другого источника информации, поэтому я прислушалась к ее советам. Мы продолжали встречаться и заниматься незащищенным сексом.
Через полгода наши отношения закончились. Три месяца спустя, после расставания, я снова сдала тест на ВИЧ и узнала, что результат положительный. Я вернулась в тот же мурманский СПИД-центр, к той самой женщине, и она произнесла: “С ВИЧ и детей рожают, и живут. Ты просто продолжай свою жизнь.”
Когда я узнала о диагнозе, я попала в состояние сильного стресса и страха. Первые полгода мне казалось, что я — отравленный кусок мяса. Это называется самостигматизация: человек начинает ненавидеть себя за то, что у него ВИЧ. Я чувствовала, что не живу, а просто доживаю и жду, когда меня собьет машина. Терапия назначается только на определенной стадии болезни, поэтому мне предстояло подождать полгода. Эти полгода я испытывала самостигматизацию, и только когда выпила первые таблетки, мне стало легче.
Когда я начала лечение и поняла, что больше не заразна, мне стало значительно легче. Однако у меня возникли серьезные проблемы с либидо. Каждое дружеское общение с мужчинами вызывало у меня тревогу и стресс. Чтобы справиться с этим, я целый год посещала психолога в СПИД-центре.
Первые несколько лет мне было очень сложно говорить о своем статусе даже с близкими друзьями. Я боялась, что они отвернутся от меня. Потребовалось четыре года, чтобы я смогла нормально говорить об этом. Если мне нравился какой-то парень и наши отношения начинали развиваться, мне было необходимо сообщить ему о своем статусе, даже несмотря на то, что я уже принимала терапию и была безопасна для него. Некоторые ребята требовали паузу, чтобы подумать, в то время как другие просто исчезали. Сейчас я уже четыре года живу в гражданском браке с мужчиной, который, услышав о моем статусе, сказал: “Если ты пьешь таблетки и у тебя всё в порядке, давай строить наши отношения.”
Я все еще иногда поддерживаю связь с молодым человеком, который меня заразил. У нас хорошие дружеские отношения. Я живу в Санкт-Петербурге, а он — в Мурманске. Когда он приезжает, мы можем встретиться и выпить кофе. Я не считаю его виноватым в том, что произошло: отказ от предохранения был нашим совместным решением. Я сама предлагала: “В прошлый раз всё прошло успешно, давай без презерватива.”
Мы оба не обладали достаточной информацией о ВИЧ. В школе нам рассказывали о том, как ВИЧ — это огромная катастрофа, и казалось, что это бедствие, которое не коснётся таких «хороших» людей, как мы, и особенно не говорилось о том, как от этого защититься.
От иммунной системы осталось семь клеток
В тот день я лежала в палате больницы. Я не могла ничего есть, так как еда не переваривалась и вызывала у меня лишь тошноту. Я смотрела в окно и размышляла: «Как это произошло?». Ещё неделю назад я бегала по утрам, работала над диссертацией, гуляла с собакой, активно занималась спортом, а теперь не могла подняться, чтобы не чувствовать учащение сердцебиения и одышку. Сделав огромные усилия, я дошла до главного врача и сказала, что мне нужна антиретровирусная терапия, иначе я просто умираю. Анализ показал, что у меня осталось всего семь клеток CD4. Семь клеток! Врач с криком уверял меня, что я на грани смерти, что у меня ужасное состояние, что я либо умру от цитомегаловирусной инфекции, либо погорю на этой болезни. Она так истерила, что создалось впечатление, будто моя жизнь зависит от ее премирования. Я пыталась понять, что происходит, но она ничего внятного не объясняла, и в итоге мне просто пришлось уйти.
Я сидела в парке перед больницей и рыдала. Вызвав такси, я поехала домой, потому что если всё бесполезно, я хотела уйти домой навсегда.
Всю субботу я провела дома. У меня было странное состояние: не могла полностью расслабиться, но мысли вихрем крутились в голове — от глобальных вопросов о смысле жизни до банальных размышлений, зачем я купила столько масок для лица, если просто не успела ими воспользоваться, и что будет с моими вещами, когда я умру? В воскресенье я проснулась с сильным ощущением, что все-таки еще живу! Полусидя-полулежа, пила кофе и разрабатывала план: собрала вещи, учитывая повседневные милые вещицы, пузырьки, косметику, надела новое яркое платье и вернулась в больницу. Там до вечера продолжала читать свои анализы и записывать в телефон пошаговый план действий на случай, если я вдруг потеряю сознание или совсем потеряю контроль. Этот план дал мне спокойствие, и я уснула безмятежным сном. Утром в понедельник я поспешила в СПИД-центр на обследование. По пути в палату я купила все необходимые препараты для начала лечения. Так началась моя подготовка к терапии.
Нет — безысходности, да — лечению!
Первое время от приемов медикаментов у меня были серьезные побочные эффекты. Я просыпалась среди ночи от жажды, вставала, чтобы выпить воды, и, шатаясь, с трудом проходила на кухню, не попадая в открывающуюся дверь. Каждый новый этап лечения сопровождался тревогой и рвотой, сводило ноги. Это длилось три недели с начала терапии. Я разработала стандартный ритуал: просыпалась ночью, шла в ванную, где просто сидела под теплой водой, накрыв голову полотенцем. Герпес второго типа не заживал, а просто медленно выделял насыщенные коричневые выделения. Мне было ужасно думать, что организм не выдержит начала лечения. Я вспоминала, как терапию считали токсичной. Признаюсь, если бы мне в тот момент предложили препараты, я начала бы принимать их немедленно, не дожидаясь. Каждый новый день казался всё страшнее предыдущего. Я провела десять дней в стационаре, а затем вернулась к работе. Смесь смелости и глупости спасали меня, и я стремилась вновь погрузиться в свою прежнюю яркую жизнь. В тот момент мне казалось, что если я сейчас не встану с постели, то уже никогда не смогу вернуть себе прежнюю жизнь. Никто из моих коллег не знает, но в течение дня на работе я несколько раз была на грани потери сознания.
Мои знакомые, живущие с ВИЧ, говорили мне, что я безумна, ведь с таким количеством клеток следовало находиться в больнице. Эта мысль оказывала на меня давление и буквально заставляла меня вставать с постели, выходить на улицу, гулять по парку, но только не в стационар! Я считала это равносильным попаданию в ад.
В сентябре прошлого года я вновь встретилась со своим врачом, который вернулась из отпуска. Она объяснила мне план лечения и составила первую схему приема препаратов. Никаких криков и обвинений, только спокойный тон и уверенные слова о том, что именно от регулярного приема препаратов зависит моя дальнейшая жизнь. Я была счастлива и почувствовала, как гора свалилась с моих плеч. У нас наконец появился план — и появилась надежда!
Узнала о ВИЧ, чудом забеременев
2015 год стал для меня судьбоносным. Жила я без забот и дожила до 36 лет, несмотря на 15 лет бесплодия. При этом ни детей, ни домашних животных. Внезапно моя кошка стала проявлять странное поведение и гадить на кровать в том месте, где я сплю. Дело в том, что это была та кошка, которая никогда не промахивалась. Я позвонила ветеринару, и в ответ получила: “Вы, вероятно, беременны, поэтому кошка так себя ведет, она ревнует.” Я рассердилась на них, ведь 15 лет я не мечтала о беременности. Но сделала тест, и он подтвердил: я действительно беременна! Мы с мужем рыдали от счастья.
Я встала на учет и начала сдавать анализы. В один из дней муж позвонил на работу и сообщил, что врача не могут дозвониться. Она продиктовала ее номер. Я заподозрила недоброе и сразу же позвонила. Врач, стараясь быть тактичной, попросила пересдать анализы на всякий случай – сообщила, что у меня положительный тест на ВИЧ. Я была в шоке: “Как это возможно? Откуда?” Я всегда считала, что ВИЧ — болезнь наркоманов и проституток. Я винила мужа, убеждала себя, что это он меня заразил, и мне до сих пор стыдно за эти мысли.
На следующее утро мы поехали сдавать анализы заново. Я говорю врачу: если подтвердится ВИЧ, значит, я сделаю аборт. Хочется поблагодарить ту женщину за её мудрость, даже если она была не слишком приятной. Она сразу сказала: “Зачем такие мысли? Если будет ВИЧ, сейчас родить здорового ребенка вполне возможно с терапией и капельницей во время родов.”
Я, толком не зная о ВИЧ, принялась искать информацию. Читала на форумах, звонила на горячую линию, искала поддержку от людей, которые сталкивались с вирусом. Ожидание результатов теста казалось вечностью. Сначала пришел результат моего анализа — положительный. У меня началась паника: я думала, что у меня всё закончено. Два дня спустя пришел результат мужа — отрицательный. Я ощутила огромную радость за него, но сама сразу же захотела избавиться от него, думала, что он не должен быть с такой больной женщиной. А он не ушел.
Пришло время принимать терапию, когда срок беременности подошел к 12 неделям. Я помню, как сидела рядом с таблетками и плакала. Они казались огромными, и каждый раз у меня выходило их выпить, но ради ребенка нужно было научиться принимать их правильно. Я не читала инструкцию, чтобы не бояться побочных эффектов.
Прошло девять месяцев, и родилась дочка. новизны ожидали анализы: в первый месяц, через три месяца, через девять и в полтора года. Антитела у дочери долго не исчезали, что сильно меня волновало. Каждое тестирование вызывало у меня слезы, и я только думала, что мой ребенок мучается из-за меня. Мы были сняты с учета, когда врач сказала, что наша дочь здорова. Я испытывала неподдельное счастье.
Сейчас дочке пять с половиной лет, и мы живем все вместе. Муж ни разу не упрекнул меня за болезнь. ВИЧ – это не приговор, самое главное — это своевременное обращение и начало АРВТ-терапии, чтобы жить полноценной жизнью без отличий от других. Мы должны верить в лучшее и помнить, что здоровье необходимо защищать.
Социально ответственное дело
Гоше не понадобилась смелость, чтобы начать выпускать видео о ВИЧ. По его собственным словам, в какой-то момент он задумался: «Почему я молчу о своем диагнозе?»
— Затем я понял, что беспокоюсь о том, сможет ли меня принять моя потенциальная пара. Я переживал не о том, что подумают другие, а о том, примут ли меня в личной жизни. В итоге я пришел к выводу, что нет смысла скрывать, потому что в конечном итоге мой партнер все равно узнает о моем статусе, — рассказывает он.
Если говорить об этом открыто, мне больше не придется скрываться. Я значительно упростил свою жизнь, открыв блог.
Так появились первые видео на странице Гоши, и вместе с ними — обратная связь от зрителей. Очень скоро он понял, что делает важное социальное дело, которое действительно нужно людям. Негативные комментарии, конечно, тоже имели место.
— Я стал проще относиться к этому, поскольку понимаю, что такие проклятия направлены не на меня, а на них. Насколько нужно не любить себя, чтобы пытаться самоутвердиться на фоне человека, который, казалось бы, больной и которому не повезло? — размышляет Гоша.
Парень объясняет, что такая реакция связана с традиционным восприятием ВИЧ, как чего-то исключительно негативного. В большинстве случаев такие мнения высказывают люди старшего поколения, у которых ВИЧ ассоциируется с распутным образом жизни. Одной из распространенных претензий к Гоше является его слишком позитивное освещение болезни.
— Почему-то люди решили, что если я говорю об этом, значит, я горжусь своей болезнью. Но это не гордость, это просто часть меня, — подчеркивает блогер.
От меня отказывались только по признаку ВИЧ
Не все готовы вступать в отношения с ВИЧ-инфицированными людьми, и это создает определенные трудности в построении личной жизни.
— Честно говоря, были случаи, когда мне было очень больно, когда меня обижали отказом только по причине диагноза. Несколько раз со мной так поступали, и это меня сильно задевало, — рассказывает Гоша.
Однако, по его мнению, основная проблема заключается не в самом диагнозе, а в том, как человек подает эту информацию. Главное — показать окружающим, что ты не боишься своего статуса.
— Если ты считаешь себя больным и обреченным, то люди будут воспринимать тебя именно так. Но если ты рассказываешь о ВИЧ как о чем-то обыденном, то у людей не будет причин бояться этого, — объясняет он.
Но нужно уважать и других людей, позволяя им выбор, не состоять с тобой в отношениях, если они не готовы.
Единственный совет, который Гоша может дать тем, кто живет с ВИЧ, — помнить, что это не приговор, и знайте, что у вас не одна такая судьба.
— Важно общаться с теми, кто испытывает похожие трудности, увидеть, что люди живут своей жизнью и все у них отлично. Это поможет, по крайней мере, в начале пути, — подчеркивает блогер.
Ранее мы поделились историей Марии, которая заразилась ВИЧ, когда ей было лишь 17 лет, после чего потеряла ребенка, стала изгоем в своей семье и объектом сплетен в маленьком городе, где все друг о друге знают. Через год после этого она передала вирус другому человеку, который до сих пор не простил ее за этот поступок.
С оперативной информацией о жизни столицы вы сможете ознакомиться через Telegram-канал MSK1.RU и нашу группу во ВКонтакте.
ВИЧ — это серьезное заболевание, и о нем следует настойчиво и ответственно информировать, а не относиться к этому легкомысленно, как это иногда делается в обществе. Ложные представления о том, что ВИЧ — это как простуда и не стоит пугаться, могут ужасно сказать о состоянии молодежи и их будущем. Нельзя умалять значение проблемы, и уверенность в том, что все слова блогеров о прекрасной жизни с ВИЧ — это обман, а не реальность.
Не забывайте о важной информации, которую можно и нужно донести до молодого поколения, чтобы предотвратить дальнейшее распространение заблуждений о диагнозе и реальной жизни людей с ВИЧ.
Следите за событиями в области здоровья и социальной среды, обращая особое внимание на эту трепетную тему.
